— Ну кто там по мне ползает, — хнычу жалобно, хлопая себя по спине, — Хватит ползать, я неадекватен. Уроды-сволочи-негодяи...
— Выпейте, — говорит, — выпейте. (*бульк*) Ну как, мир стал прекраснее?
— Неееет.
— Ну ещё выпейте. (*бульк*) А теперь?
— Всё равно нееееееет.
— Отдайте фляжку!
***
— В общем, я сегодня целый день долбоёб, — вздыхаю мрачно. — А я в последнее время слишком часто долбоёб, и это меня очень огорчает.
***
— О Дарте Вейдере на розовом единороге мы с Вами поговорим, когда вы будете лежать на кушеточке.
— Если меня положить на кушеточку, — отвечаю, — я усну, поговорить не получится.
— Ну не сейчас, конечно же. А в другой раз дать вам в лапы что-нибудь, чтобы Вы жмякали, отвлекались и не уснули.
— Гхм, — смущаюсь я, представив, какое пожмякать могло бы меня отвлечь в подобной ситуации. — А что именно?
— Ну знаете, — говорит, — Есть такие штуки для снятия стресса, которые сожмешь, а у них глаза из орбит лезут. Ну или хомячка. Он тоже так может.
— У меня вся кушетка будет в давленых хомячках, — не соглашаюсь, — Мокро.
— Вот поэтому я и говорю про игрушки.
— Боюсь, обниму покрепче, глазки вылезут, — безнадёжно вздыхаю, — А я всё равно усну.
— Значит, он ещё и пищать должен.
— Ага, — подхватываю, — Хррр-уииии-хррр-уииии-хррр-уииии-хррр-уииии-хррр-уииии...
***
— Ррррррррроботы, — говорю радостно.
— Слава роботам! — отвечает.
— И звучит американский гимн.
— Почему американский?
— Ну как-то пафоснее, — говорю. — Вы только вслушайтесь: рррррррроботы! Роботуны!
— Отлично подошёл бы африканский какой-нибудь гимн.
— Я плохо помню африканские гимны, напойте, — говорю. — Ну же, не стесняйтесь, раскрепостите своего внутреннего африканца. Или внутреннюю самку.
— Я не умею напевать африканские гимны, — отвечает, — И внутреннюю самку тоже не умею напевать.
— А напивать или напаивать? — спрашиваю ехидно.
— Я просто говорю, что для рабочих роботов африканские гимны — самое то. А напивать внутреннюю самку я как раз умею.
— Айда спаивать самок! — кричу радостно.
— Ну так мы этим регулярно занимаемся.
— Ну так вот не регулярно, а айда.
— Когда айда? — спрашивает.
— А когда айдее? — переспрашиваю я.
— Хорошо, кстати, звучит «когда айда». Это какой-то татарский мифологический персонаж.
— «Далай-лама и Когда Айда: В поисках Золотой подковы», — говорю и добавляю, — «Космическая романтика все еще будоражит умы молодежи. Как Вы думаете, сможет ли осуществиться эта мечта многих и возможность слетать в космос будет сродни банальному полету на самолете?». Вот вы взбудоражены?
— Я взбудоражена, — говорит.
— «С утра Надежду несколько будорадило...», — подхватываю.
— Я и «банальным полётом на самолёте» взбудоражена, — говорит, — А с утра меня будет будорадить, когда мы когда-айда.
***
— Ааа, у нас не будет газиков!!
— Пока ещё только 30%, — зеваю я, протирая глаза, — Так что не паникуйте.
— А если нам вообще давать перестанут, учитывая как мы озлобились?
— Это вы сейчас про газовый конфликт с Россией, — уточняю, — Или про проблемы в сексуальной жизни?
— Я за державу в первую очередь беспокоюсь, — сопит обиженно.