вторник, 20 июля 2010
понедельник, 19 июля 2010
Ай-яй, точить руки ещё очень долго и очень упорно.
Добралась наконец до фотографий с летней серии белорусского элитарного клуба «Что? Где? Когда?». В основном, всё пока ещё в процессе, но какими-то кусками могу выложить и чуть более крупными кусками — отдать. Хотя сейчас, скорее всего, захочется это всё ещё пару раз переделать.
читать дальше
Добралась наконец до фотографий с летней серии белорусского элитарного клуба «Что? Где? Когда?». В основном, всё пока ещё в процессе, но какими-то кусками могу выложить и чуть более крупными кусками — отдать. Хотя сейчас, скорее всего, захочется это всё ещё пару раз переделать.
читать дальше
Ну вот так всегда: сначала взбаламутить коммуникативный прудик, а потом скабрезные посты в дневничок строчить, как будто и дел других нет.
Кошкин холодильник — это отдельная песня. Точнее — скульптура, точнее — мемориал памяти Империи, в молчании своём подобный космосу, а по ночам пытающийся рассмотреть отражения звёзд в своём мёртвом белом доспехе штурмовика.
И вообще-то мы хотели по её квартире разбросать дохлых енотов. Оставлять тлеть следы человеческой жизнедеятельности как-то некомильфо, а вот дохлых енотов, как следствие — самое милое дело. Пронумерованных, разумеется: первый енот, второй енот, четвёртый енот, пятый енот. С журавликами однажды великолепно получилось: Кошка, в обнимку с приступом паранойи, панически бегала по квартире, и за ней было очень любопытно наблюдать из какого-нибудь безопасного угла. Правда, там же, конечно, были и надписи «я старый больной джедай» на унитазе, и про шляпы, пальто и кошек в шкафу с одеждой, а в тот же холодильник вообще можно было зайти почитать. А ещё как-то раз мы Бокониста на кекс ловили, а он говорил, что у нас 666 в двоичной на стенке неправильно написано, но это вообще другая история.
Сейчас же мы хотели ещё труп проститутки засунуть под матрац, чтобы вообще всё было как положено. Да вот что-то не срослось в этот раз ни с блэкджеком, ни с енотами, ни с шлюхами.
— Мы так и не разложили пронумерованных мёртвых енотов, — сокрушается Надя.
— Да, — говорю, — Отвратительно.
— Нам нужно как-то исправиться.
— Отныне кидать Кошке в окно не попкорном, а дохлыми енотами? — радостно спрашиваю я.
— Проблема в том, что у нас нет дохлых енотов, — размышляет Надя, — Что там, даже живых нет.
— Надо их сделать! — говорю радостно.
— Из чего, из мёртвого верблюда?
— А у вас есть верблюд?
— У меня нет, — говорит, — Но у минского зоопарка был.
— Так они его наверное уже того-этого.
— Ну, значит мы тупайю того-этого, — отвечает. — Должны же мы её когда-нибудь увидеть! Пусть даже в дохлом виде.
— Мне кажется, сначала мы её увидим, а потом она как-то сразу будет в дохлом виде.
— От радости? — спросила Надя. — От неожиданности?
— Ой, ну я не знаю. Гостеприимства ради?
— От гостеприимства сдохла? Это ново и свежо.
— Не свежо, — бурчу я, морщась, — Она же дохлая.
— Ну первые несколько часов будет свежо.
— На такой погоде — меньше. Я вот вчера на шоколадку долго смотрела, хотела скушать, да ложки не было.
— Надо было лизать, — назидательно замечает Надя.
— Неудобно — вся моська в шоколаде, а меня лизать некому.
— Вот для этого как раз и пригодилась бы тупайя! Живая, разумеется.
— Угу, — отвечаю. — Или вытереться мёртвой.
— Давайте заготовим специального енота и будет им бросаться в окно, — предлагаю я через некоторое время. — Только надо будет его прикопать где-то рядом в клумбе.
— Кошка, выходи гулять, мы на качелях и у нас енот?
— А то, — отвечаю радостно. — Можно к нему верёвочку привязать, чтобы не шарить потом по всей траве, а сразу вытянуть.
— Можно-можно, — соглашается, — Или покрасить фосфорной краской, чтобы в глаза бросался.
— Чтобы в глаза бросался, надо прицельно в глаза метать.
— Значит, ещё надо катапульту, — мне иногда кажется, что она составляет списки не только для намеченных книг и фильмов.
— Не, я не хочу швырять дохлым енотом Кошке в глаза, — говорю я и добавляю, — Изумительно высокодуховная беседа.
— Вот оно! — радостно кричу, — «У меня в морозилке столько снега, что каждый раз, как я её открываю, он оттуда сыплется. Такое ощущение, что там дверь в Нарнию. Боюсь как-нибудь вместо пельменей достать оттуда фавна». Даёшь фавна из морозилки!
— И енота из клумбы, ага, — добавляет Надя.
— Фавна круче, давайте фавнами кидаться, — говорю, — Только у Кошки Нарния поломалась.
— Вот именно: нет Нарнии, разморозилась Нарния.
— Так ведь это... если там всё разморозилось, — размышляю я вслух, — Значит, там уже всех плохих победили. Можно смело заползать на отдых.
— Там же теперь пахнет дохлыми фавнами.
— Почему непременно дохлыми?
— Ну или живыми, — говорит. — Мне кажется, запах не должен сильно отличаться.
— Ну да, — хмыкаю я. — Это Нарния. Там воняет фавнами. Это запах сказки, детка.
— Пиздец налёту волшебства, в общем, — вздыхает она.
— Вам не нравится запах горящего фавна по утрам?
— Нет, — говорит, — Мне не нравится, как по утрам пахнет горящее фавно.
читать дальше
Кошкин холодильник — это отдельная песня. Точнее — скульптура, точнее — мемориал памяти Империи, в молчании своём подобный космосу, а по ночам пытающийся рассмотреть отражения звёзд в своём мёртвом белом доспехе штурмовика.
И вообще-то мы хотели по её квартире разбросать дохлых енотов. Оставлять тлеть следы человеческой жизнедеятельности как-то некомильфо, а вот дохлых енотов, как следствие — самое милое дело. Пронумерованных, разумеется: первый енот, второй енот, четвёртый енот, пятый енот. С журавликами однажды великолепно получилось: Кошка, в обнимку с приступом паранойи, панически бегала по квартире, и за ней было очень любопытно наблюдать из какого-нибудь безопасного угла. Правда, там же, конечно, были и надписи «я старый больной джедай» на унитазе, и про шляпы, пальто и кошек в шкафу с одеждой, а в тот же холодильник вообще можно было зайти почитать. А ещё как-то раз мы Бокониста на кекс ловили, а он говорил, что у нас 666 в двоичной на стенке неправильно написано, но это вообще другая история.
Сейчас же мы хотели ещё труп проститутки засунуть под матрац, чтобы вообще всё было как положено. Да вот что-то не срослось в этот раз ни с блэкджеком, ни с енотами, ни с шлюхами.
— Мы так и не разложили пронумерованных мёртвых енотов, — сокрушается Надя.
— Да, — говорю, — Отвратительно.
— Нам нужно как-то исправиться.
— Отныне кидать Кошке в окно не попкорном, а дохлыми енотами? — радостно спрашиваю я.
— Проблема в том, что у нас нет дохлых енотов, — размышляет Надя, — Что там, даже живых нет.
— Надо их сделать! — говорю радостно.
— Из чего, из мёртвого верблюда?
— А у вас есть верблюд?
— У меня нет, — говорит, — Но у минского зоопарка был.
— Так они его наверное уже того-этого.
— Ну, значит мы тупайю того-этого, — отвечает. — Должны же мы её когда-нибудь увидеть! Пусть даже в дохлом виде.
— Мне кажется, сначала мы её увидим, а потом она как-то сразу будет в дохлом виде.
— От радости? — спросила Надя. — От неожиданности?
— Ой, ну я не знаю. Гостеприимства ради?
— От гостеприимства сдохла? Это ново и свежо.
— Не свежо, — бурчу я, морщась, — Она же дохлая.
— Ну первые несколько часов будет свежо.
— На такой погоде — меньше. Я вот вчера на шоколадку долго смотрела, хотела скушать, да ложки не было.
— Надо было лизать, — назидательно замечает Надя.
— Неудобно — вся моська в шоколаде, а меня лизать некому.
— Вот для этого как раз и пригодилась бы тупайя! Живая, разумеется.
— Угу, — отвечаю. — Или вытереться мёртвой.
— Давайте заготовим специального енота и будет им бросаться в окно, — предлагаю я через некоторое время. — Только надо будет его прикопать где-то рядом в клумбе.
— Кошка, выходи гулять, мы на качелях и у нас енот?
— А то, — отвечаю радостно. — Можно к нему верёвочку привязать, чтобы не шарить потом по всей траве, а сразу вытянуть.
— Можно-можно, — соглашается, — Или покрасить фосфорной краской, чтобы в глаза бросался.
— Чтобы в глаза бросался, надо прицельно в глаза метать.
— Значит, ещё надо катапульту, — мне иногда кажется, что она составляет списки не только для намеченных книг и фильмов.
— Не, я не хочу швырять дохлым енотом Кошке в глаза, — говорю я и добавляю, — Изумительно высокодуховная беседа.
— Вот оно! — радостно кричу, — «У меня в морозилке столько снега, что каждый раз, как я её открываю, он оттуда сыплется. Такое ощущение, что там дверь в Нарнию. Боюсь как-нибудь вместо пельменей достать оттуда фавна». Даёшь фавна из морозилки!
— И енота из клумбы, ага, — добавляет Надя.
— Фавна круче, давайте фавнами кидаться, — говорю, — Только у Кошки Нарния поломалась.
— Вот именно: нет Нарнии, разморозилась Нарния.
— Так ведь это... если там всё разморозилось, — размышляю я вслух, — Значит, там уже всех плохих победили. Можно смело заползать на отдых.
— Там же теперь пахнет дохлыми фавнами.
— Почему непременно дохлыми?
— Ну или живыми, — говорит. — Мне кажется, запах не должен сильно отличаться.
— Ну да, — хмыкаю я. — Это Нарния. Там воняет фавнами. Это запах сказки, детка.
— Пиздец налёту волшебства, в общем, — вздыхает она.
— Вам не нравится запах горящего фавна по утрам?
— Нет, — говорит, — Мне не нравится, как по утрам пахнет горящее фавно.
читать дальше
воскресенье, 18 июля 2010
Первая порция фотографий из июльского вояжа.
Адрес: улица Друкарская, 2
Аптека-музей расположена на площади Рынок в угловом доме, которым начинаются улицы Друкарская и Ставропигийская. Аптека в этом здании была основана в 1735 году военным фармацевтом магистром Наторпом и носила название «Под чёрным орлом», гордо пишет Википедия.
читать дальше
Адрес: улица Друкарская, 2
Аптека-музей расположена на площади Рынок в угловом доме, которым начинаются улицы Друкарская и Ставропигийская. Аптека в этом здании была основана в 1735 году военным фармацевтом магистром Наторпом и носила название «Под чёрным орлом», гордо пишет Википедия.
читать дальше
Иногда хочется искусственно себя ограничивать от окружающего нашествия плохой литературы. Или, перед тем, как открывать что-то незнакомое, всякий раз надевать резиновые перчатки и перелистывать страницы пинцетом.
А иногда кажется, что опубликоваться может всё, что кто-то был в состоянии сначала выблевать (или выплакать) на бумажный листик, а потом вот это сырое, необдуманное трясущимися ручками оттянуть в издательство. Или теми же ручками набарабанить на клавиатуре, выплюнуть невнятный комок слизи в e-mail и выслать.
Пугает невероятно.
Понимаю, что одна хорошая книжка — это уже неимоверно много. Не знаю, будут ли они нашими баррикадами, или бастионами, или новым Ноевым ковчегом, иначе захлебнёмся, не дожидаясь 2012 года и всех обещанных метеоритов XXI века.
***
Упоминала в дипломной работе визуализацию информационного восприятия, как особенность ХХ века. И недавно получила теми же граблями по носу, поняв, что раньше-то я на завтрак-обед-ужин приходила на кухню с книгой. Фактически, носила информацию с собой, при себе. А теперь всю еду я оттаскиваю в другую комнату к компьютеру, где, разложив перед всемогущим монитором, и хомячу потихоньку под сериалы. Возможно, обратное по направлению действие. Что неприятно: это скорее похоже на привычку какого-то постоянного механического потребления, нежели на желание насытиться.
И при всём этом, чтение, разумеется, — процесс гораздо более сложный и прекрасный, чем просто бездумно попялиться в экран. Воображение и интерпретация, и так далее, и так далее. Ещё одно неприятное осознание: раньше за обеденным столом у меня всё-таки книжку надо было отбирать, а сейчас — ноутбук. И ладно было бы там что-нибудь дельное, а то те же сплошные сериальчики.
Пугает ещё раз. И как-то думать о своих новых привычках несколько неуютно и неприятно.
***
И наконец, давно собиралась загадить любимый дневничок цитатами из работы-даилога, появление которой можно было предсказать ещё много лет назад. «Не надейтесь избавиться от книг!», авторы — Умберто Эко и Жан-Клод Карьер (Jean-Claude Carrière & Umberto Eco «N’espérez pas vous débarrasser des livres»). Купила, не зная о ней до этого и случайно увидев на книжной ярмарке в Петербурге, поскольку с достаточной степени нежностью отношусь к эссеистике Эко. Хоть к доказательствам основном идеи — книги лучше интернета, если совсем уж упрощать, — отношусь скептически, но многие пассажи необыкновенно вкусны.
И ещё один момент: не дочитала, примерно, полстраницы. И не собираюсь в ближайшее время. Потому что иначе я её уже совсем-совсем прочту, а так — ещё нет. Ну, вы понимаете.
И цитата достаточно символична.
Глава «Книги, которых мы не читали»
Эко: [...] В мире столько книг, что нам не хватит всей жизни, даже чтобы просто их пролистать. Речь идёт даже не о всех издаваемых книгах, но лишь о книгах, наиболее представительных для какой-нибудь одной культуры. На нас глубокое влияние оказывают произведения, которых мы не читали, которые мы не успели прочесть. Кто, в самом деле, читал «Поминки по Финнегану», — я имею в виду, от первого до последнего слова? Кто по-настоящему прочёл Библию от Книги Бытия до Апокалипсиса? Сложив вместе все прочитанные мной отрывки из Библии, я могу похвастаться, что прочёл из неё добрую треть. Но не больше. Тем не менее, я имею довольно точное представление о том, чего не читал.
Признаюсь, я прочитал «Войну и мир» только в сорок лет. Но главное, об этой книге я знал ещё до того, как её прочёл. читать дальше
А иногда кажется, что опубликоваться может всё, что кто-то был в состоянии сначала выблевать (или выплакать) на бумажный листик, а потом вот это сырое, необдуманное трясущимися ручками оттянуть в издательство. Или теми же ручками набарабанить на клавиатуре, выплюнуть невнятный комок слизи в e-mail и выслать.
Пугает невероятно.
Понимаю, что одна хорошая книжка — это уже неимоверно много. Не знаю, будут ли они нашими баррикадами, или бастионами, или новым Ноевым ковчегом, иначе захлебнёмся, не дожидаясь 2012 года и всех обещанных метеоритов XXI века.
***
Упоминала в дипломной работе визуализацию информационного восприятия, как особенность ХХ века. И недавно получила теми же граблями по носу, поняв, что раньше-то я на завтрак-обед-ужин приходила на кухню с книгой. Фактически, носила информацию с собой, при себе. А теперь всю еду я оттаскиваю в другую комнату к компьютеру, где, разложив перед всемогущим монитором, и хомячу потихоньку под сериалы. Возможно, обратное по направлению действие. Что неприятно: это скорее похоже на привычку какого-то постоянного механического потребления, нежели на желание насытиться.
И при всём этом, чтение, разумеется, — процесс гораздо более сложный и прекрасный, чем просто бездумно попялиться в экран. Воображение и интерпретация, и так далее, и так далее. Ещё одно неприятное осознание: раньше за обеденным столом у меня всё-таки книжку надо было отбирать, а сейчас — ноутбук. И ладно было бы там что-нибудь дельное, а то те же сплошные сериальчики.
Пугает ещё раз. И как-то думать о своих новых привычках несколько неуютно и неприятно.
***
И наконец, давно собиралась загадить любимый дневничок цитатами из работы-даилога, появление которой можно было предсказать ещё много лет назад. «Не надейтесь избавиться от книг!», авторы — Умберто Эко и Жан-Клод Карьер (Jean-Claude Carrière & Umberto Eco «N’espérez pas vous débarrasser des livres»). Купила, не зная о ней до этого и случайно увидев на книжной ярмарке в Петербурге, поскольку с достаточной степени нежностью отношусь к эссеистике Эко. Хоть к доказательствам основном идеи — книги лучше интернета, если совсем уж упрощать, — отношусь скептически, но многие пассажи необыкновенно вкусны.
И ещё один момент: не дочитала, примерно, полстраницы. И не собираюсь в ближайшее время. Потому что иначе я её уже совсем-совсем прочту, а так — ещё нет. Ну, вы понимаете.
И цитата достаточно символична.
Глава «Книги, которых мы не читали»
Эко: [...] В мире столько книг, что нам не хватит всей жизни, даже чтобы просто их пролистать. Речь идёт даже не о всех издаваемых книгах, но лишь о книгах, наиболее представительных для какой-нибудь одной культуры. На нас глубокое влияние оказывают произведения, которых мы не читали, которые мы не успели прочесть. Кто, в самом деле, читал «Поминки по Финнегану», — я имею в виду, от первого до последнего слова? Кто по-настоящему прочёл Библию от Книги Бытия до Апокалипсиса? Сложив вместе все прочитанные мной отрывки из Библии, я могу похвастаться, что прочёл из неё добрую треть. Но не больше. Тем не менее, я имею довольно точное представление о том, чего не читал.
Признаюсь, я прочитал «Войну и мир» только в сорок лет. Но главное, об этой книге я знал ещё до того, как её прочёл. читать дальше
четверг, 15 июля 2010
Или вот Случай_но вчера днём прекрасную сову опубликовала. Я тоже так хочу. Чтобы сидеть на веточке и шлангом. И выражение лица, я подозреваю, будет примерно такое же.
***
— Твиттер: «ласковым сочуственным голосом говорю козюле, явно мающейся от скуки: ты мой маленький котик, ищешь мух, да? хочешь кого-нибудь убить?». Ещё твиттер: «Мара дает бесценные советы в смс: "Поговори с раковиной, я не знаю..."».
— Это всё жара, — отвечает Надя. — Всем людям решительно необходимо, чтобы их поливали из шланга.
— Как сову, — уточняю я.
— Именно.
— Вас тоже нужно из шланга?
— Дааааа, — жалуется она, — У меня в квартире жарче, чем на улице, я страдаю.
— Залезайте в холодильник, — советую.
— Это можно.
— Удачи вам, — говорю сочувственно.
— Топайте домой, а я в холодильник, — отвечает.
***
Кажется, вчера. Кажется, четыре утра.
— Вот лежу думаю, — говорит Александр, — Пойти кофе пить или пойти спать спать. Спать спать — жарко. кофе — тоже.
— Мне идти спать спать скорее даже не жарко, а душно и липко, да и просто лень, — жалуюсь я. — Это же надо идти, а потом спать. Ужас.
— Вот да, — отвечает. — Нужно изобрести специальный холодильник для спанья. Желательно совместный — чтобы там было кого греть. Так же лучше спится.
***
Даже практически ночью, даже в вечнохолодном минском метропустите меня обратно в горы воздух такой тягучий, что дышать им совершенно никакой радости, а вот ложкой помешивать — пожалуйста. Хочется спрашивать супружеские пары, как они умудряются не распадаться в такой духоте — прилипли, склеились? Хочется убивать: медленно, вдумчиво, влажно.
Или парадоксально противоположное, потому что истоки-то в доброте душевной. Та самая душа, измаявшись от духоты, требует вандализма. Кошку налысо, например. А когда меня будут привязывать к электрическому стулу за святотатство, я могу отбиваться и орать, что токмо акта милосердия ради. Ведь бреют на лето кошечек, собачек. Слоника ещё можно отполировать, кстати.
***
Обычно говорят «Чур, я в домике!». Чур, я в тазике.
***
— Твиттер: «ласковым сочуственным голосом говорю козюле, явно мающейся от скуки: ты мой маленький котик, ищешь мух, да? хочешь кого-нибудь убить?». Ещё твиттер: «Мара дает бесценные советы в смс: "Поговори с раковиной, я не знаю..."».
— Это всё жара, — отвечает Надя. — Всем людям решительно необходимо, чтобы их поливали из шланга.
— Как сову, — уточняю я.
— Именно.
— Вас тоже нужно из шланга?
— Дааааа, — жалуется она, — У меня в квартире жарче, чем на улице, я страдаю.
— Залезайте в холодильник, — советую.
— Это можно.
— Удачи вам, — говорю сочувственно.
— Топайте домой, а я в холодильник, — отвечает.
***
Кажется, вчера. Кажется, четыре утра.
— Вот лежу думаю, — говорит Александр, — Пойти кофе пить или пойти спать спать. Спать спать — жарко. кофе — тоже.
— Мне идти спать спать скорее даже не жарко, а душно и липко, да и просто лень, — жалуюсь я. — Это же надо идти, а потом спать. Ужас.
— Вот да, — отвечает. — Нужно изобрести специальный холодильник для спанья. Желательно совместный — чтобы там было кого греть. Так же лучше спится.
***
Даже практически ночью, даже в вечнохолодном минском метро
Или парадоксально противоположное, потому что истоки-то в доброте душевной. Та самая душа, измаявшись от духоты, требует вандализма. Кошку налысо, например. А когда меня будут привязывать к электрическому стулу за святотатство, я могу отбиваться и орать, что токмо акта милосердия ради. Ведь бреют на лето кошечек, собачек. Слоника ещё можно отполировать, кстати.
***
Обычно говорят «Чур, я в домике!». Чур, я в тазике.
среда, 14 июля 2010
— Техподдержка слушает, здравствуйте, дяденька боженька у телефона. Вы пробовали выключить и включить человечество?
— ... Что?
— Поспи, дурак.
— ... Что?
— Поспи, дурак.
воскресенье, 11 июля 2010
Между тем, вернулся из разных разъездов, сучит лапоньками, готовит к публикации фотографии и разные скабрезные истории — кто бы вы думали? Да-да, волшебный заяц, он самый.
А тем негодяям, из-за которых я сегодня на работу приползла, опоздав на два часа и пьяная, я ещё отомщу. Но было хорошо.
А тем негодяям, из-за которых я сегодня на работу приползла, опоздав на два часа и пьяная, я ещё отомщу. Но было хорошо.
пятница, 02 июля 2010
Следующая неделя Брест-Львов-Шипот-Киев, и нет меня здесь, нет! Не составлю, не отправлю, не позвоню, не дорисую, не вычитаю. Чмоки всем.
вторник, 29 июня 2010
Товарищи люди!
А именно товарищи Киев. Есть замечательный славный гожий заяц (то есть я), который хотел бы возвращаться из Карпат в Минск через ваш прекрасный город, потому что до сих пор была там только проездом. Стыдно и обидно неимоверно.
В связи с этим пытаюсь напроситься к кому-нибудь жить на ночь (или две, как получится). Места занимаю немного, могу петь, рассказывать сказки, щёлкать фотоаппаратом, могу по желанию пить-курить всякие гадости, могу по желанию не пить-курить всякие гадости, попрошусь в душ, познакомлю с выводком воздушных змеев.
Предварительно планирую приехать примерно 9 июля, уехать примерно 10 июля, купить украинскую симку для связи и, в любом случае, быть в роуминге с белорусским номером. Ещё думаю подготовить для себя подарочную упаковку с сопроводительным письмом: «Товарищ киевлянин! Это ЗаяцНесудь Счастья! Переночуй его у себя дома, и будет тебе ... (вписать желаемое)».
Как-то так.
А именно товарищи Киев. Есть замечательный славный гожий заяц (то есть я), который хотел бы возвращаться из Карпат в Минск через ваш прекрасный город, потому что до сих пор была там только проездом. Стыдно и обидно неимоверно.
В связи с этим пытаюсь напроситься к кому-нибудь жить на ночь (или две, как получится). Места занимаю немного, могу петь, рассказывать сказки, щёлкать фотоаппаратом, могу по желанию пить-курить всякие гадости, могу по желанию не пить-курить всякие гадости, попрошусь в душ, познакомлю с выводком воздушных змеев.
Предварительно планирую приехать примерно 9 июля, уехать примерно 10 июля, купить украинскую симку для связи и, в любом случае, быть в роуминге с белорусским номером. Ещё думаю подготовить для себя подарочную упаковку с сопроводительным письмом: «Товарищ киевлянин! Это Заяц
Как-то так.
воскресенье, 27 июня 2010
Во время ливня представляла дракона, который в панике пакует в чемоданы золото и принцесс, чтобы перетащить их из подтапливаемой пещеры под навес на вершине горы.
Сейчас придумала лошадку, которая запрыгивает на колени, сворачивается клубочком и дремлет, тихонько мурча и прядая ушами.
Сейчас придумала лошадку, которая запрыгивает на колени, сворачивается клубочком и дремлет, тихонько мурча и прядая ушами.
Со всей этой вонью от газовых конфликтов как-то незаметно стушевался уже традиционный летний потоп в Минске. Включить дождь, как новую тему для обсуждения. Отлично, потому что всю последнюю неделю — газ-газ-газ-газ, жаловалась я в твиттере. Здесь взрывается вертолет.
Нет, вам смешно, а у меня на работе туалет вообще-то в соседнем здании.
Фотограф — Антон Мотолько (все мокрые картинки в жж автора)
Версия тутбая (Антон Мотолько и Александр Корсаков) — читать там.
***
Уже практически ночью, добравшись домой, барабаню лапками в аську Алёне. Кенга!, говорю, чувствуется насущная необходимость что-нибудь приготовить и пафосно сожрать, а чего хочу — не знаю. Что вы посоветуете? Ушли в сторону курочки, она мне, понимаете, так живописно и сочно всё это расписывает, что ауррр. Слушайте, говорю, это как виртуальный секс: я сейчас кулинарно оргазмирую и мне уже не надо будет ничего готовить.
Нет, вам смешно, а у меня на работе туалет вообще-то в соседнем здании.
Фотограф — Антон Мотолько (все мокрые картинки в жж автора)
Версия тутбая (Антон Мотолько и Александр Корсаков) — читать там.
***
Уже практически ночью, добравшись домой, барабаню лапками в аську Алёне. Кенга!, говорю, чувствуется насущная необходимость что-нибудь приготовить и пафосно сожрать, а чего хочу — не знаю. Что вы посоветуете? Ушли в сторону курочки, она мне, понимаете, так живописно и сочно всё это расписывает, что ауррр. Слушайте, говорю, это как виртуальный секс: я сейчас кулинарно оргазмирую и мне уже не надо будет ничего готовить.
среда, 23 июня 2010
Вообще-то, следовало бы к 19 июня постараться оформить 50 выпусков и выйти гордо — с фанфарами, фейерверками и танцующими девочками в коротких юбках. Но цейтнот, дурдом и множество других разных слов и причин, а все прочие от нас никуда не убегут, тем более в юбках, фейерверках, конфетти и серпантине.
Итак, спустя несколько дней после официального дня рождения мы торжественно заявляем, что комиксу «Дяденька боженька» исполнилось (да, детка!) два года. Или же 704 дня — тем более, сегодня 147-й день в году, а стрип-то выходит под номером 47. Формально соблюдена даже некоторая магия чисел.
Мы вас любим. Поздравлять сюда. Смайлик.
Итак, спустя несколько дней после официального дня рождения мы торжественно заявляем, что комиксу «Дяденька боженька» исполнилось (да, детка!) два года. Или же 704 дня — тем более, сегодня 147-й день в году, а стрип-то выходит под номером 47. Формально соблюдена даже некоторая магия чисел.
Мы вас любим. Поздравлять сюда. Смайлик.
вторник, 22 июня 2010
— Ну кто там по мне ползает, — хнычу жалобно, хлопая себя по спине, — Хватит ползать, я неадекватен. Уроды-сволочи-негодяи...
— Выпейте, — говорит, — выпейте. (*бульк*) Ну как, мир стал прекраснее?
— Неееет.
— Ну ещё выпейте. (*бульк*) А теперь?
— Всё равно нееееееет.
— Отдайте фляжку!
***
— В общем, я сегодня целый день долбоёб, — вздыхаю мрачно. — А я в последнее время слишком часто долбоёб, и это меня очень огорчает.
***
— О Дарте Вейдере на розовом единороге мы с Вами поговорим, когда вы будете лежать на кушеточке.
— Если меня положить на кушеточку, — отвечаю, — я усну, поговорить не получится.
— Ну не сейчас, конечно же. А в другой раз дать вам в лапы что-нибудь, чтобы Вы жмякали, отвлекались и не уснули.
— Гхм, — смущаюсь я, представив, какое пожмякать могло бы меня отвлечь в подобной ситуации. — А что именно?
— Ну знаете, — говорит, — Есть такие штуки для снятия стресса, которые сожмешь, а у них глаза из орбит лезут. Ну или хомячка. Он тоже так может.
— У меня вся кушетка будет в давленых хомячках, — не соглашаюсь, — Мокро.
— Вот поэтому я и говорю про игрушки.
— Боюсь, обниму покрепче, глазки вылезут, — безнадёжно вздыхаю, — А я всё равно усну.
— Значит, он ещё и пищать должен.
— Ага, — подхватываю, — Хррр-уииии-хррр-уииии-хррр-уииии-хррр-уииии-хррр-уииии...
***
— Ррррррррроботы, — говорю радостно.
— Слава роботам! — отвечает.
— И звучит американский гимн.
— Почему американский?
— Ну как-то пафоснее, — говорю. — Вы только вслушайтесь: рррррррроботы! Роботуны!
— Отлично подошёл бы африканский какой-нибудь гимн.
— Я плохо помню африканские гимны, напойте, — говорю. — Ну же, не стесняйтесь, раскрепостите своего внутреннего африканца. Или внутреннюю самку.
— Я не умею напевать африканские гимны, — отвечает, — И внутреннюю самку тоже не умею напевать.
— А напивать или напаивать? — спрашиваю ехидно.
— Я просто говорю, что для рабочих роботов африканские гимны — самое то. А напивать внутреннюю самку я как раз умею.
— Айда спаивать самок! — кричу радостно.
— Ну так мы этим регулярно занимаемся.
— Ну так вот не регулярно, а айда.
— Когда айда? — спрашивает.
— А когда айдее? — переспрашиваю я.
— Хорошо, кстати, звучит «когда айда». Это какой-то татарский мифологический персонаж.
— «Далай-лама и Когда Айда: В поисках Золотой подковы», — говорю и добавляю, — «Космическая романтика все еще будоражит умы молодежи. Как Вы думаете, сможет ли осуществиться эта мечта многих и возможность слетать в космос будет сродни банальному полету на самолете?». Вот вы взбудоражены?
— Я взбудоражена, — говорит.
— «С утра Надежду несколько будорадило...», — подхватываю.
— Я и «банальным полётом на самолёте» взбудоражена, — говорит, — А с утра меня будет будорадить, когда мы когда-айда.
***
— Ааа, у нас не будет газиков!!
— Пока ещё только 30%, — зеваю я, протирая глаза, — Так что не паникуйте.
— А если нам вообще давать перестанут, учитывая как мы озлобились?
— Это вы сейчас про газовый конфликт с Россией, — уточняю, — Или про проблемы в сексуальной жизни?
— Я за державу в первую очередь беспокоюсь, — сопит обиженно.
— Выпейте, — говорит, — выпейте. (*бульк*) Ну как, мир стал прекраснее?
— Неееет.
— Ну ещё выпейте. (*бульк*) А теперь?
— Всё равно нееееееет.
— Отдайте фляжку!
***
— В общем, я сегодня целый день долбоёб, — вздыхаю мрачно. — А я в последнее время слишком часто долбоёб, и это меня очень огорчает.
***
— О Дарте Вейдере на розовом единороге мы с Вами поговорим, когда вы будете лежать на кушеточке.
— Если меня положить на кушеточку, — отвечаю, — я усну, поговорить не получится.
— Ну не сейчас, конечно же. А в другой раз дать вам в лапы что-нибудь, чтобы Вы жмякали, отвлекались и не уснули.
— Гхм, — смущаюсь я, представив, какое пожмякать могло бы меня отвлечь в подобной ситуации. — А что именно?
— Ну знаете, — говорит, — Есть такие штуки для снятия стресса, которые сожмешь, а у них глаза из орбит лезут. Ну или хомячка. Он тоже так может.
— У меня вся кушетка будет в давленых хомячках, — не соглашаюсь, — Мокро.
— Вот поэтому я и говорю про игрушки.
— Боюсь, обниму покрепче, глазки вылезут, — безнадёжно вздыхаю, — А я всё равно усну.
— Значит, он ещё и пищать должен.
— Ага, — подхватываю, — Хррр-уииии-хррр-уииии-хррр-уииии-хррр-уииии-хррр-уииии...
***
— Ррррррррроботы, — говорю радостно.
— Слава роботам! — отвечает.
— И звучит американский гимн.
— Почему американский?
— Ну как-то пафоснее, — говорю. — Вы только вслушайтесь: рррррррроботы! Роботуны!
— Отлично подошёл бы африканский какой-нибудь гимн.
— Я плохо помню африканские гимны, напойте, — говорю. — Ну же, не стесняйтесь, раскрепостите своего внутреннего африканца. Или внутреннюю самку.
— Я не умею напевать африканские гимны, — отвечает, — И внутреннюю самку тоже не умею напевать.
— А напивать или напаивать? — спрашиваю ехидно.
— Я просто говорю, что для рабочих роботов африканские гимны — самое то. А напивать внутреннюю самку я как раз умею.
— Айда спаивать самок! — кричу радостно.
— Ну так мы этим регулярно занимаемся.
— Ну так вот не регулярно, а айда.
— Когда айда? — спрашивает.
— А когда айдее? — переспрашиваю я.
— Хорошо, кстати, звучит «когда айда». Это какой-то татарский мифологический персонаж.
— «Далай-лама и Когда Айда: В поисках Золотой подковы», — говорю и добавляю, — «Космическая романтика все еще будоражит умы молодежи. Как Вы думаете, сможет ли осуществиться эта мечта многих и возможность слетать в космос будет сродни банальному полету на самолете?». Вот вы взбудоражены?
— Я взбудоражена, — говорит.
— «С утра Надежду несколько будорадило...», — подхватываю.
— Я и «банальным полётом на самолёте» взбудоражена, — говорит, — А с утра меня будет будорадить, когда мы когда-айда.
***
— Ааа, у нас не будет газиков!!
— Пока ещё только 30%, — зеваю я, протирая глаза, — Так что не паникуйте.
— А если нам вообще давать перестанут, учитывая как мы озлобились?
— Это вы сейчас про газовый конфликт с Россией, — уточняю, — Или про проблемы в сексуальной жизни?
— Я за державу в первую очередь беспокоюсь, — сопит обиженно.
четверг, 17 июня 2010
За последние пятнадцать минут три раза пришлось напомнить себе, что через час у меня поезд в Петербург — крыша уже не едет, а летает не хуже любого не к ночи будь помянутого воздушного змея. Добраться до своей чудесной верхней полки, выключить телефон и умереть до утра.
В Петербурге до воскресенья — если что, если кто, интернеты читаю.
В Петербурге до воскресенья — если что, если кто, интернеты читаю.
среда, 16 июня 2010
Сегодня тема приветствий и синематографа достаточно предсказуемо продолжилась. Моя очередь, ага.
— Муа! Ха! Ха! — говорю.
— Что муахаха? — осторожно спрашивает nniddhogr.
— Ну так. Муахаха.
— Это тоже неплохое было бы культовое кино, — оживилась Надя.
— Вот если бы его ещё Антониони снимал, ооо, — довольно урчу я, — Явно бы в конце хохотал фонарь. Нет, фильм, конечно, был бы про любовь и несуразные человеческие взаимоотношения.
— Нет, это был бы фильм ужасов, — мрачно отвечает она.
— Погодите, — говорю, — Там была бы девушка с обалденно красивой спиной и она бы весь фильм страдаааааааала. В духовном, разумеется, плане. Потому что всё так слооооожно и она не знааааааает, что ей делать. Два раза бы накурилась, три раза напилась, переспала с незнакомцами по надобности. На скамейке в парке, — добавляю мстительно. — На одной и той же скамейке в парке! А над скамейкой — фонарь! Но о психологическом значении этого символа первые два часа фильма никто бы не догадывался. И вот она страдааааааает, лежа на скамейке и глядя на этот фонарь, — вальяжно продолжаю, — И ещё она смотрит вслед уходящему незнакомцу, который — разумеется! — не оглядывается.
— И здесь должны мимо проходить монашки и мвахаххахотать, — подхватывает Надя, скорее всего, вспоминая всё, чем ей насолил Антониони.
— Рано! — говорю. — А ещё бы у неё была подруга, чуть более разумная, у подруги был бы любимый мужчина. И вот этого бы мужчину вот той самой подруги, которая всё это время терпела её духовные выбрыки, наша героиня и трахнула бы под фонарём напоследок, — устояв перед соблазном посмаковать подробности, продолжаю, — И вот она лежит на скамейке в позе эмбриона, невидящим взором буравя горизонт. Тёмный парк, казалось бы, никого нет. И тут пошли монашки. Две. Молча.
Тут Надя, видимо от избытка духовности, выпала из аськи.
— Ну вот куда, куда вы, — кричу ей вслед, — Это же Антониони, потерпите ещё пару часиков. Ведь вот тут она и понимает, что это был знак! Вот оно! Она понимает, что всё это — лишь бездумные порывы грешной плоти, но что же делать? Она же смутно всё осознавала и до этого, потому-то и страдаааааала. Поднимает глаза вверх и видит всё тот же фонарь, который видел её падение, и вообще всё видел и аки нравственным прожектором освещает и её жизнь, и её поступки, и её страдаааания. Камера показывает сначала её, эмбриончиком рыдающую на скамейке, под сдавленные звуки рыданий переходит на фонарь, — продолжаю возбуждённо. — Фонарь крупным планом! Фонарь! Фонарь! Ааааа! Фонарь! Удар, катарсис, титры.
— Очаровательный фильм, — говорит Надя, осторожно выглядывая из оффлайна.
— Муа! Ха! Ха! — говорю.
— Что муахаха? — осторожно спрашивает nniddhogr.
— Ну так. Муахаха.
— Это тоже неплохое было бы культовое кино, — оживилась Надя.
— Вот если бы его ещё Антониони снимал, ооо, — довольно урчу я, — Явно бы в конце хохотал фонарь. Нет, фильм, конечно, был бы про любовь и несуразные человеческие взаимоотношения.
— Нет, это был бы фильм ужасов, — мрачно отвечает она.
— Погодите, — говорю, — Там была бы девушка с обалденно красивой спиной и она бы весь фильм страдаааааааала. В духовном, разумеется, плане. Потому что всё так слооооожно и она не знааааааает, что ей делать. Два раза бы накурилась, три раза напилась, переспала с незнакомцами по надобности. На скамейке в парке, — добавляю мстительно. — На одной и той же скамейке в парке! А над скамейкой — фонарь! Но о психологическом значении этого символа первые два часа фильма никто бы не догадывался. И вот она страдааааааает, лежа на скамейке и глядя на этот фонарь, — вальяжно продолжаю, — И ещё она смотрит вслед уходящему незнакомцу, который — разумеется! — не оглядывается.
— И здесь должны мимо проходить монашки и мвахаххахотать, — подхватывает Надя, скорее всего, вспоминая всё, чем ей насолил Антониони.
— Рано! — говорю. — А ещё бы у неё была подруга, чуть более разумная, у подруги был бы любимый мужчина. И вот этого бы мужчину вот той самой подруги, которая всё это время терпела её духовные выбрыки, наша героиня и трахнула бы под фонарём напоследок, — устояв перед соблазном посмаковать подробности, продолжаю, — И вот она лежит на скамейке в позе эмбриона, невидящим взором буравя горизонт. Тёмный парк, казалось бы, никого нет. И тут пошли монашки. Две. Молча.
Тут Надя, видимо от избытка духовности, выпала из аськи.
— Ну вот куда, куда вы, — кричу ей вслед, — Это же Антониони, потерпите ещё пару часиков. Ведь вот тут она и понимает, что это был знак! Вот оно! Она понимает, что всё это — лишь бездумные порывы грешной плоти, но что же делать? Она же смутно всё осознавала и до этого, потому-то и страдаааааала. Поднимает глаза вверх и видит всё тот же фонарь, который видел её падение, и вообще всё видел и аки нравственным прожектором освещает и её жизнь, и её поступки, и её страдаааания. Камера показывает сначала её, эмбриончиком рыдающую на скамейке, под сдавленные звуки рыданий переходит на фонарь, — продолжаю возбуждённо. — Фонарь крупным планом! Фонарь! Фонарь! Ааааа! Фонарь! Удар, катарсис, титры.
— Очаровательный фильм, — говорит Надя, осторожно выглядывая из оффлайна.
суббота, 12 июня 2010
И вот сегодня я всем рекомендую не отказываться от традиционной чайной чашечки five o'clock. Во вторую субботу июня чопорная и милая сердцу Англия отмечает прекрасный национальный праздник — День рождения Королевы. Родилась она, правда, 21 апреля, но всё это мелочи, суета и от лукавого.
 |
Добрый наш король Эдуард VII в начале ХХ века установил традицию праздновать день рождения монарха в середине июня, независимо от его фактической даты рождения. Эдуард VII родился поздней осенью, но очень хотел праздновать свой день рождения летом, в хорошую погоду и при большом стечении народа, поясняет РИА «Новости». Trooping the Colour — Церемония выноса знамени — красочный парад, который устраивается ежегодно в самом центре Лондона — на конногвардейском плацу Хорс-гардз-пэрейд между Уайтхоллом и парком Сент-Джеймс. Традиция парадов «выноса знамени» берет свои истоки в начале XVIII века, когда флаги воинских частей проносились перед военнослужащими для того, чтобы они лучше узнавали их. С 1748 года этот парад стал проводиться в день рождения монарха, а со времен правления всё того же Эдуарда VII суверен лично принимает участие в церемонии. А до 1986 года, пока позволяло здоровье, пользователь интернета (первое сообщение она отправила в 1976 году, радостно говорит Википедия), полковник и шофёр военного такси Елизавета II принимала этот парад верхом на лошади. Хорошего дня. Вкусного чая. |
пятница, 11 июня 2010
четверг, 10 июня 2010
Старые добрые вещи от Discovery Channel: в 2008 году была запущена рекламная кампания I Love the World (I Love the Whole World) — подзаголовок/слоган The World is Just... Awesome. Первый имиджевый ролик вышел в марте 2008 года: в принципе, оба слота представляют собой склейки из отдельных строчек песни, которую исполняют как ведущие Discovery, так и прочие хорошие люди: да-да-да, там есть даже Стивен Хокинг, boom-de-ah-da, boom-de-ah-da.
После выхода первого ролика появилось множество видеоответов, поэтому в ноябре 2009 года, выпуская вторую серию, Discovery объявил конкурс на свой вариант версии песни «I Love The World». Во второй серии ведущим телеканала подпевает, например, ещё и Оптимус Прайм, boom-de-ah-da, boom-de-ah-da. БАК, правда, не поёт, но всё равно хорош, boom-de-ah-da, boom-de-ah-da.
Подробнее о различных вариантах треков можно почитать в Википедии. Ещё можно заглянуть на официальную страницу проекта.
Хорошего всем дня.
После выхода первого ролика появилось множество видеоответов, поэтому в ноябре 2009 года, выпуская вторую серию, Discovery объявил конкурс на свой вариант версии песни «I Love The World». Во второй серии ведущим телеканала подпевает, например, ещё и Оптимус Прайм, boom-de-ah-da, boom-de-ah-da. БАК, правда, не поёт, но всё равно хорош, boom-de-ah-da, boom-de-ah-da.
Подробнее о различных вариантах треков можно почитать в Википедии. Ещё можно заглянуть на официальную страницу проекта.
Хорошего всем дня.
Начнём с того, что в беседах с большей частью контакт-листа мне неинтересно начинать переписки в ICQ и им подобных сервисах с какого-нибудь там «добрый день». Это уныло и официально. У всех остальных это уже какое-то время описывается общим выражением «валится заяц среди ночи а аську» и так далее (вот, например), ну и ладно.
Вот с nniddhogr мы когда-то приветствовали друг друга радостным «Сссссссиськи!» (было-было, честное слово). В последнее время в качестве простого человеческого «здравствуйте» работало либо «BANANANAAAAAA!!!», либо всё то же «Стееееееелла! Эй, Стелла!», либо воплем «Муля, не нервируй меня!» я ей предлагала наконец посмотреть фильм «Подкидыш».
— Давайте ещё что-нибудь культовое посмотрим, а то бананами вас приветствовать и стеллой уже надоело, а на мулю вы в ответ нервируетесь,— говорю я сегодня. — Хочу шуруповёрт, — грустно добавляю через некоторое время.
— «Хочу шуруповёрт» — это было бы отличное культовое кино! — радостно восклицает Надя.
— Небось опять порнуха какая-нибудь, — опасливо уточняю.
— Не, артхаус. Какая-нибудь токийская семья...
— На ваших словах про артхаус у меня в колонках радостно взвыли «Приключения Электроников» про «Если с другом вышел в путь». Охренительное сочетание, — перебиваю. — Так что там про токийскую семью?
— ...какая-нибудь токийская семья, — невозмутимо продолжает Надя, — В которой мать работает цветочницей. Отец — шестерёнка в адской машине корпорации и по совместительству наркоман. Дочь красит волосы в розовый цвет и вообще принадлежит к странной той субкультуре, которая нихера не делает, а только одевается изощрённо. Забыла название. Они ещё восемь гольфов одновременно любят надевать. Да, у дочери патологическая ненависть к цветам — и на этой почве к матери. А не наоборот! В этом подвох. Есть ещё сын. Гей, разумеется, — добавляет, — Хочет быть художником, но бездарен, страдает на этой почве. И есть ещё бабушка. Вот она-то и хочет шуруповёрт! Конец, титры.
Да-да, пару недель назад я сигналила фонарём в небо (подробнее), подпрыгивала и вопила: «Заберите меня отсюда!». Никто не прилетел. Вооооот.
Вот с nniddhogr мы когда-то приветствовали друг друга радостным «Сссссссиськи!» (было-было, честное слово). В последнее время в качестве простого человеческого «здравствуйте» работало либо «BANANANAAAAAA!!!», либо всё то же «Стееееееелла! Эй, Стелла!», либо воплем «Муля, не нервируй меня!» я ей предлагала наконец посмотреть фильм «Подкидыш».
— Давайте ещё что-нибудь культовое посмотрим, а то бананами вас приветствовать и стеллой уже надоело, а на мулю вы в ответ нервируетесь,— говорю я сегодня. — Хочу шуруповёрт, — грустно добавляю через некоторое время.
— «Хочу шуруповёрт» — это было бы отличное культовое кино! — радостно восклицает Надя.
— Небось опять порнуха какая-нибудь, — опасливо уточняю.
— Не, артхаус. Какая-нибудь токийская семья...
— На ваших словах про артхаус у меня в колонках радостно взвыли «Приключения Электроников» про «Если с другом вышел в путь». Охренительное сочетание, — перебиваю. — Так что там про токийскую семью?
— ...какая-нибудь токийская семья, — невозмутимо продолжает Надя, — В которой мать работает цветочницей. Отец — шестерёнка в адской машине корпорации и по совместительству наркоман. Дочь красит волосы в розовый цвет и вообще принадлежит к странной той субкультуре, которая нихера не делает, а только одевается изощрённо. Забыла название. Они ещё восемь гольфов одновременно любят надевать. Да, у дочери патологическая ненависть к цветам — и на этой почве к матери. А не наоборот! В этом подвох. Есть ещё сын. Гей, разумеется, — добавляет, — Хочет быть художником, но бездарен, страдает на этой почве. И есть ещё бабушка. Вот она-то и хочет шуруповёрт! Конец, титры.
Да-да, пару недель назад я сигналила фонарём в небо (подробнее), подпрыгивала и вопила: «Заберите меня отсюда!». Никто не прилетел. Вооооот.